Руководство Беларуси разворовало заграничную гуманитарку после войны. Из крупных чиновников наказали лишь одного — не поверите за что
9 мая 2025 в 1746774900
Кирилл Папоротников / «Зеркало»
Лето 1944 года. Беларусь освобождена от нацистской оккупации. Страна лежит в руинах. Прямой материальный ущерб в 35 раз превышает довоенный бюджет республики. Сожжены, разрушены и разграблены 209 из 270 городов и районных центров, 9200 деревень. Экономика республики по промышленным и энергетическим мощностям отброшена на дореволюционный уровень. Самое время закатать рукава и в условиях жесточайшей экономии взяться за восстановление. «Асушу твае слёзы, залячу твае раны, кожны лiст твой распраўлю рукою старанна. Насаджу каля вёсак сады маладыя, каб ты вечна цвiла і ў шчасцi расла, дарагая мая Беларусь!» - выражал общее настроение поэт Пимен Панченко. Но власти решают, что экономить должен кто-то другой, и просто раскрадывают помощь, поступающую для беларусов из-за рубежа. Рассказываем эту невероятную историю откровенного цинизма.
Ужасная нищета и одни трусы без возможности смены
Как выглядела жизнь в первый год после войны? Будущий глава Мингорисполкома (1954−1968), а тогда 28-летний офицер Василий Шарапов в январе 1945-го после тяжелого ранения был назначен рядовым инструктором минского горкома партии. В мемуарах «Листая страницы памяти» он писал, что в городе не работали водопровод, канализация, были разрушены электростанции, телефонная станция, трамвайный и автобусный парки. «Проходя по улицам Комсомольской и Маркса, видел, что в подвальных окошках разрушенных зданий светились огоньки керосиновых ламп, а из труб "буржуек" струился дым. Так жили в холодную зиму сорок пятого большинство минчан», - вспоминал он.
Масштабом разрушений были потрясены и иностранцы. В отчете о деятельности ЮНРРА (Администрация Организации Объединенных Наций по оказанию помощи и восстановлению) за 1945 год «самый ужасный раздел» был посвящен Беларуси и Украине, подвергшимся разрушениям, «которых до этого времени никогда не было в истории». Отмечалось, что более 2,5 млн жителей обеих республик остались без жилья и спасаются в землянках, блиндажах и разрушенных зданиях. Первый руководитель миссии ЮНРРА в БССР называл Беларусь «наиболее потерпевшей частью мира». В официальной истории организации отмечалось: «Даже люди, ставшие свидетелями разрушений в остальной Европе, были потрясены грудами камней, в которых лежал Минск. Это напоминало апокалипсис, который можно было сравнить только с Варшавой. Другие крупные города, такие как Витебск и Гомель, имели не лучший вид».
По словам Шарапова, огромная проблема была с одеждой. «Ходить было попросту не в чем! Даже руководящие работники города донашивали то, что сохранилось с довоенного времени. Перешивали шинели, перелицовывали брюки. Я не мог постирать нательное белье: не было сменной пары. Как-то спросил Александра Кузьмина, который руководил в райисполкоме отделом гособеспечения: "Может быть, у тебя хоть какие-нибудь подштанники завалялись?" Он лишь махнул рукой: "Уже и не припомню даже, когда были последние поставки. Сам хожу почти голый!"» - вспоминал чиновник. «Зажав в кулак гордость», он написал о сложившейся ситуации своей будущей жене в Кёнигсберг (теперь Калининград), и она прислала ему пару белья.
Глобальное же спасение пришло из-за границы: в Минск стала поступать гуманитарная помощь по линии Международного Красного Креста, американских благотворительных организаций и ЮНРРА. «Одежда и обувь были не новыми - то, что собрали у населения. В Минск они доставлялись без всякой сортировки, в плотно упакованных тюках. Помнится, первая партия, поступившая З октября 1945 года, состояла из 20 вагонов общим весом 250 тонн», - писал Шарапов.
Любопытно, что он ошибся буквально на одну цифру: первая помощь пришла 3 октября 1944-го - еще до того, как Шарапов столкнулся с отсутствием одежды (дошло до того, что вещи ему передавали вчерашние сослуживцы по армии). Однако ошибка вполне могла быть сознательной. Высокопоставленный чиновник, уже находившийся на пенсии, не хотел признавать, что днями ходил в одних трусах по вине своего начальства, которое разворовало помощь.
Главе «парламента» - 152 вещи, простым людям - ничего
В том же 1944 году представитель Центрального комитета Всесоюзной коммунистической партии (большевиков) в Минске Филимонов - в этом и ряде примеров ниже известны лишь фамилии, без имен - отправил донесение секретарю ЦК ВКП(б) Георгию Маленкову, одному из ближайших соратников Иосифа Сталина. В документе рассказывалось о проблемах с распределением западной помощи. Выяснилось, что этим занималась «правительственная комиссия». Однако название не соответствовало сути. Из различных учреждений в нее набрали 11 второстепенных работников во главе с начальником спецотдела Наркомата (министерства) финансов - комсомольцем Бондаренко. Никаким авторитетом он не пользовался, рабочую силу ему не дали. К 5 ноября, то есть через месяц, из двадцати полученных вагонов восемь так и стояли неразобранными. Но главное, что не было контроля за распределением вещей. Этим и воспользовалось начальство.
На центральной базе Красного Креста организовали специальный склад, куда отбирали наиболее ценные вещи, чтобы затем раздать их, кому надо. Это происходило по устным указаниям и запискам - их выписывали как почти все высшие руководители БССР, так и их подчиненные. Например, управляющий делами Президиума Верховного Совета БССР Стронгин писал: «Прошу отпустить из базы Красного креста для меня и помощника председателя Президиума Верховного Совета БССР т. Вольфсона…» - и далее шло перечисление 60 вещей (среди них шесть пальто, костюмы, обувь, головные уборы, пижамы).
Среди «отличившихся» был и председатель Мингорисполкома Константин Бударин - он получил 31 вещь, три метра сукна и пять метров тканей. Этот чиновник, к слову, занял свой пост еще до войны. «Как председатель горисполкома нес персональную ответственность за трагедию, которая разыгралась в Минске в июне 1941 года. Мог ли он ее предотвратить? Вряд ли. Но уменьшить размер, наверное, - да», - писал историк Андрей Лукашевич, отмечая, что власти никак не готовили защиту беларусской столицы, а горожанам уезжать из города запретили, но как только война грянула, чиновники быстро эвакуировались 24 июня, оставив минчан на произвол судьбы.
Бударина перещеголял завотделом здравоохранения Минского горисполкома Алексей Шуба (до того руководил партизанским отрядом), получивший 50 вещей, и председатель Сталинского райисполкома Минска Хаим Левин (теперь это Заводской район), который взял себе 87 вещей (среди них три костюма, пять платьев, девять пальто), а также 13,5 метра сукна и 12 метров тканей.
Всего за месяц после прихода помощи с центральной базы Красного Креста таким образом раздали 3134 вещи.
Самым «скромным» при этом оказался председатель Президиума Верховного Совета БССР Никифор Наталевич. В апреле того же 1944 года в Москве прошло совещание по созданию гимна республики. Композитор Анатолий Богатырев рассказывал, что Наталевич так передал ему задание: «Есть образец - гимн СССР, и требуется создать произведение с обязательными элементами: Ленин, Сталин, Партия, Октябрь (Октябрьская революция. - Прим. ред.), братский союз под началом Великой России, победа над врагами, светлое будущее». Последнего Наталевич в условиях послевоенной нищеты решил долго не ждать и принялся лично строить его для своей семьи. Глава Верховного Совета получил с центральной базы Красного Креста 152 разные вещи и 148 метров ткани, его жена несколько раз приезжала туда для обмена взятых вещей на лучшие, при этом, как утверждала проверка, устраивала скандалы. Позднее чиновник объяснял такое количество вещей плохим материальным положением его большой семьи из 12 человек, так как в 1943-м его обворовали. Хотя вряд ли, находясь на такой должности в сталинской системе, чиновник сильно нуждался.
Хуже всего было то, что коррупционеры мешали получать помощь обычным людям. Родственники и представители чиновников перевернули базу вверх дном. Проверяющим потом пришлось ходить по «заваленным сплошь на метр, скомканным вещам». В ЦК беларусской компартии нашли 413 заявлений в Красный Крест, из которых 210 не были даже зарегистрированы и в беспорядке лежали на окне у технического секретаря: тот был слишком занят записками чиновников. А ведь многие заявления уже были рассмотрены «наверху» и поступали прямо из правительства с указанием, что помощь необходима немедленно. Например, у беларуски Сеньковой погибли два сына-партизана, немцы убили ее мужа и разграбили квартиру, женщина осталась с тремя маленькими детьми и взрослой дочерью, бывшей партизанкой. У них практически не было одежды, она обращалась к властям, и ее заявление было утверждено - но так и лежало незамеченным на складе. Помощь им предоставили лишь после проверки.
Масштаб скандала был грандиозным. Казалось, чиновникам не избежать наказания. Но тут беларусские власти очнулись и быстро распределили помощь. По республике отправили 115 тысяч предметов одежды и обуви со строгим указанием оставить в областных городах 5% вещей, в районных центрах - 10%, а 85% доставить в села и колхозы. А ответственными за первоначальный бардак сделали руководителей и работников склада Красного Креста и комсомольца Бондаренко, который на распределение помощи даже не влиял (впрочем, как их наказали, не уточняется). Получатели вещей почти все ушли безнаказанными - досталось только председателю Сталинского райисполкома Минска Хаиму Левину, которому объявили строгий выговор и сняли с работы. Из него, очевидно, сделали стрелочника. Наталевича, который позволил себе куда больше, вызвали в Москву в Комиссию партийного контроля при ЦК ВКП(б), но ограничились чтением морали.
Даже другие чиновники не винили коллег. «Никифор Яковлевич был человеком скромным. <…> Будучи слабохарактерным, Наталевич боялся прекословить своей властной жене. Кстати, это было ахиллесовой пятой многих крупных руководителей», - писал потом Шарапов, хотя сам по милости начальства долгое время оставался без одежды.
Деньги на «Дрозды» и роскошные квартиры
Проверка по коррупции завершилась в 1945-м. Казалось, беларусское руководство должно было остановиться, но нет. В июле 1946 года в Минск прибыла проверка Министерства госконтроля, чтобы изучить состояние дел в Белглавснабе. Эта организация распределяла помощь, поступавшую по линии ЮНРРА, а также материальные ценности (в том числе трофеи и товары) из советской оккупационной зоны в Германии: они поступали как репарации в качестве компенсации за ущерб времен войны.
Выяснилось, что материалы и оборудование, которые БССР, как самая разрушенная республика, получала в первоочередном порядке, вместо хранения на складах часто бросались под открытым небом. Поливаемые всеми дождями, они попросту ржавели и гнили.
«Во дворе центральной базы хранятся 957 ящиков с деталями и 1914 совершенно неукрытых единиц энергетического, станочного, сельскохозяйственного и другого трофейного оборудования, 10 802 кв. м дубовой и буковой фанеры и 293 шт. чертежных досок. Часть этого оборудования, значительное количество фанеры и все чертежные доски уже пришли в полную негодность. К тому же все оборудование, за исключением 642 единиц, даже не оприходовано», - говорилось в материалах проверки.
Ситуация с одеждой и обувью, приходившей по линии ЮНРРА, до боли напоминала картину двухлетней давности. 8560 тюков, поступивших в январе - июле 1946 года, не сортировались, вместо того чтобы отправлять их в районы целиком, тюки потрошили, вещи снова отпускали поштучно, что сделало невозможным полноценный учет.
Поступившую помощь в первую очередь распределяло руководство БССР. И «неожиданно» за 1945 год и семь месяцев 1946-го вещи на сумму более 831 тыс. рублей - трофеи, музыкальные инструменты, промышленные товары - разошлись на подарки чиновникам. Причем почти все (на 813 тыс.) - по решению первого секретаря беларусской компартии, то есть главы республики Пантелеймона Пономаренко.
Это были гигантские суммы. Средняя зарплата в СССР тогда составляла 442 рубля, в совхозах платили 213.
Так, в июле 1945-го Пономаренко приказал выделить 17 высшим беларусским чиновникам трофейные (фактически - украденные) пианино. В августе того же года из Германии стали приходить целые эшелоны с награбленным: мягкой мебелью, буфетами, столами и так далее. Жена Пономаренко вместе с его первым помощником Петром Абрасимовым несколько раз лично приезжала для отбора вещей. Она совершила и отдельный визит за трикотажным полотном на сумму около 10 тыс. рублей.
Но и это было не все. Пока простые беларусы жили в послевоенной нищете, на обстановку квартир Пономаренко, второго секретаря беларусской компартии Николая Киселева и других высокопоставленных функционеров потратили более 779 тысяч рублей.
Из этой суммы более 126 тысяч ушло на приобретение для дачи Пономаренко в Дроздах (той самой, где потом жили и Петр Машеров, и Александр Лукашенко) восьми хрустальных и фарфоровых сервизов, насчитывающих в общей сложности 1015 предметов, а еще салонной обстановки из 25 предметов, гостиной красного дерева из 10 предметов, гостиной ясеневого дерева из 10 предметов, буфета, двух хрустальных люстр и т. д. Более 110 тысяч рублей ушло на покупку спальни красного дерева для комнат руководства в санатории «Беларусь» в Сочи (кстати, он работает до сих пор).
Украденные вещи доставлялись в Беларусь даже самолетами. Абрасимов таким образом лично привез из Германии в Минск 1,6 тонны ковров и две тонны других бытовых вещей. Всего на перевозку средств по воздуху за 1945-й и январь - июль 1946 года израсходовали более 607 тысяч рублей.
И это еще не все. Даже целые личные дома руководители страны строили за госсчет, возмещая лишь малую часть, хотя таких привилегий у них не было.
«На Бобрском лесозаводе <…> в апреле - мае 1946 года в порядке индивидуальных заказов изготовлены 2 деревянных дома: двухэтажный 8-комнатный стоимостью 50 200 руб. и одноэтажный 4-комнатный стоимостью около 15 000 руб. Двухэтажный дом отгружен на станцию Железнодорожная Горьковской железной дороги для строительства собственной дачи т. Пономаренко П.К., а одноэтажный дом - в г. Минск для управляющего делами ЦК КП(б) Белоруссии Фадеева А.Г. При этом т. Пономаренко уплачено заводу наличными за изготовление дома лишь 18 тыс. руб., а Фадеевым - только 5 тыс. руб.», - установили контролеры.
Эти факты вызвали новую проверку. Выяснилось, что райкомы и горкомы партии, а также отделы в здании ЦК компартии Беларуси были оборудованы крайне бедно. А вот высшее руководство купалось в роскоши за партийный счет. Стоимость всего имущества ЦК КП(б) Беларуси составляла 2 млн рублей. Из них 892 тысячи потратили на покупку на частных рынках и в комиссионных магазинах дорогостоящей мебели, сервизов и хрусталя. Значительная часть этой суммы - 779 тысяч - ушла на имущество, находящееся в личном пользовании у руководителей. Дома у Пономаренко стояли предметы на 131 тысячу рублей, у Киселева - на 265 тысяч, у функционеров Владимира Малина - на 97 тысяч, Николая Авхимовича - на 13 тысяч, Тимофея Горбунова - на 9,7 тысячи. А имущество еще на 112 тысяч рублей и вовсе находилось на квартирах лиц, которые даже не работали в аппарате партии. Никакой инвентаризации вещей не проводилось.
Казалось бы, после такого нужно было снимать все высшее руководство республики. Но проверяющие лишь предложили уволить управляющего делами ЦК КП(б) Фадеева и главного бухгалтера Кравцова (а было ли это сделано - неизвестно). Ни о каких санкциях в адрес более высоких чинов не шло и речи. Должности потеряли лишь некоторые из министров и руководителей среднего звена - их позже наказали за строительство собственных домов.
Одного наказали, другие не пострадали
Как сложились дальнейшие карьеры высокопоставленных чиновников? Проблемы возникли лишь у Никифора Наталевича. В 1948-м его сняли с должности председателя Президиума Верховного Совета и отправили на работу в Пензенскую область России на второразрядные должности. Но вовсе не из-за коррупции, а потому, что в 1947-м две его дочери-комсомолки, учившиеся в десятом классе, крестились в церкви. Для властей сталинского времени это было куда более страшное преступление.
А вот остальные функционеры не пострадали. Некоторые продолжили красть и дальше. Речь о Петре Абрасимове, который сделал впечатляющую дипломатическую карьеру - стал послом СССР в Польше (1957−1961), потом ГДР (1962−1971 и 1975−1983), Франции (1971−1973) и Японии (1985−1986).
«Абрасимов, будучи в ГДР, закупал на огромные суммы подарки для нужных людей в Москве. Однажды он дал указание своему помощнику закупить 150 мужских рубашек для отправки в столицу. Не брезговал Абрасимов и "дарами", доставлявшимися из конфискованных таможней вещей. В ходе расследования уголовного дела на германского коммерсанта Брауна были получены многочисленные показания на причастность Абрасимова к контрабанде, однако никто в КГБ не осмелился ввязываться в грязные делишки брежневского ставленника», - писал в мемуарах генерал КГБ Олег Калугин. По его словам, традиции этого чиновника продолжала и его дочь: «Дочь посла в ГДР Абрасимова, принимавшая участие в оргиях в Варшаве, будучи задержана с контрабандой в Киевском аэропорту, устроила скандал и добилась возвращения в Польшу после того, как ее грозный отец телеграфировал Брежневу, что КГБ нарушает права человека».
А что остальные? Николай Киселев позднее работал в России, возглавлял областные комитеты партии в Омске и Ростове. Николай Авхимович стал вторым секретарем компартии БССР, затем главой правительства. Тимофей Горбунов возглавил Верховный Совет БССР, стал членом Академии наук Беларуси. Владимир Малин стал помощником Сталина и возглавлял Общий отдел ЦК КПСС - один из ключевых в аппарате.
Нормально сложилась карьера и чиновников рангом пониже. Например, Алексей Шуба ушел из аппарата и долгие годы являлся главным врачом 1-й городской клинической больницы Минска - под его руководством она превратилась в одно из лучших и крупнейших учреждений не только БССР, но и СССР.
Пантелеймона Пономаренко Сталин в 1948-м и вовсе сделал секретарем всесоюзного ЦК компартии, а спустя четыре года включил в состав Президиума - высшего партийного органа. Теперь в честь этого коррупционера - и человека, проводившего репрессии, - в Минске названа улица. Его критика в современной Беларуси под запретом. После того как YouTube-блогер Никита Мелкозеров выпустил о нем видео и назвал Пономаренко «кавалкам лайна», пропагандист Кирилл Казаков заявил, что готов лично расстрелять журналиста, а ГУБОПиК перешел к угрозам в его адрес.
Почему Наталевича наказали (да и то за другие вещи), а вот его высокопоставленных коллег - нет? Все зависело от вышестоящего начальства. Так было и в случае, когда Сталину после Второй мировой понадобилось снять с постов и дискредитировать маршала Георгия Жукова. Власти тогда заявили, что знаменитый полководец «встал на путь мародерства, занявшись присвоением и вывозом из Германии для личных нужд большого количества различных ценностей» (что, скорее всего, соответствовало действительности).
«Жуковым было присвоено до 70 ценных золотых предметов (кулоны и кольца с драгоценными камнями, часы, серьги с бриллиантами, браслеты, броши и т. д.), до 740 предметов столового серебра и серебряной посуды и сверх того еще до 30 килограммов разных серебряных изделий, до 50 дорогостоящих ковров и гобеленов, более 60 картин, представляющих большую художественную ценность, около 3700 метров шелка, шерсти, парчи, бархата и др. тканей, свыше 320 шкурок ценных мехов и т. д.» - отмечалось в постановлении Политбюро в 1948 году. Причем эти обвинения в адрес Жукова впервые прозвучали лишь в 1946-м, когда он попал в опалу у Сталина, - а до того представителей партийных элит вовсе не смущали такие действия маршала, происходившие на их глазах.
Словом, если к коррупционерам не было других претензий от властей, то все было тихо. Некоторых чиновников чуть меньшего ранга иногда снимали с должности - как, например, главу Мингорисполкома Бударина, уволенного в 1945-м. Но это делалось не за коррупцию, а потому, что он откровенно не тянул пост мэра, когда восстановление столицы было у властей в приоритете. Но никакого наказания он не получил, а в дальнейшем успешно работал на других чиновничьих должностях. То есть остался в номенклатуре и продолжил пользоваться благами, недоступными большинству населения.